Повести - Страница 123

123

Но, может, это случайность? Попались испорченные ячейки. Зачем отчаиваться раньше времени? Дрожащими руками Курбатов присоединяет концы проводов к вольтметрам. Застыли стрелки. Почти каждая из них показывает одинаковое напряжение. Ячейки работают нормально.

Сбросив защитные очки, Курбатов впивается глазами в неподвижные стрелки, страшась, что вот опять какая-нибудь вздрогнет и пугливо упадет к нулю. Проходят минуты, мечутся огненные пятна на белых блюдцах вольтметров. Нет, стрелки не шевелятся.

Мучат сомнения. Видно, нельзя безнаказанно повышать чувствительность фотослоя — яркий свет ему вреден. Значит, на восьмом секторе есть немало погибших ячеек. Но как найти их? Нельзя же от каждой ячейки выводить провода. Ведь их тысячи! Испытать одну-две плиты? Но что это даст? А вдруг в соседних окажутся десятки пробитых ячеек?

Стрелки замерли в неподвижности. Курбатов перевел дух. Не так страшно, предполагал самое худшее. Так и нужно, в этом особенность творческой мысли, чтоб предвидеть любую неожиданность — пусть на первый взгляд и маловероятную, — чтоб не застала врасплох.

Все сливается в одно болезненно яркое пятно. Курбатов ищет очки и не видит, а скорее чувствует, как стрелка крайнего вольтметра падает вниз и застывает черной итоговой чертой. Под ней нуль — оценка всей его работы.

Курбатовские ячейки умирают. Вот еще одна стрелка шевелится. В ячейке теплится жизнь, но скоро угаснет. Она слепнет, и падающая стрелка говорит о конце.

Рванул на себе воротник. Душно. Пуговица запрыгала на полу. А дуга горит, зловеще потрескивая. Своим мертвящим светом она готова выжечь глаза всех ячеек, чтоб погасла в них жизнь, чтоб остановился ток в проводах, чтоб не могли они служить человеку. Курбатов переживал смерть каждой ячейки, как гибель близкого существа; Хотел выключить дугу, но не мог прекратить страшного опыта. Стиснув зубы, он механически присоединял вольтметры на другие ячейки и ждал, какая из них умрет скорее.

В заводской лаборатории эти испытания проводились не раз. Брали несколько плит из очередной серии и также в свете ослепительной дуги проверяли, не уменьшится ли через определенное время общее напряжение, получаемое от ячеек. Результаты оказывались неизменными: стрелка вольтметра часами стояла на одной и той же отметке.

Но почему же сейчас гибнут ячейки? Плита проверена на заводе. Вот в уголке выбит штамп «ОТК». Технический контроль.

Разгадка была простой и страшной. Эта плита после многих месяцев работы взята с восьмого сектора. Задумав ее испытать, Курбатов с ювелирной тонкостью сам припаивал выводные проводнички к серебряным полоскам, нанесенным на пластмассу. Лишь сейчас он пожалел, что не заказал этих выводов на заводе. Пусть хотя бы на нескольких плитах сделали, иначе невозможно проверить каждую ячейку. Для опытов он получал их в коробочках, отдельно. «Так вот оно в чем дело! — Курбатов провел по лбу мокрым платком. — Значит, когда я раньше наблюдал уменьшение напряжения на отдельных плитах восьмого сектора, это объяснялось не усталостью фотослоя, а выходом из строя отдельных ячеек. Но сколько их? Какой процент? И причина? Главное — найти причину».

Он машинально вытер плиту и перевернул ее. Конечно, измеряя напряжение каждой из них, можно узнать, в какой больше всего испорченных элементов. Ведь до установки плит на восьмом секторе было известно, сколько вольт они дают. Но это будет неточно. А вдруг в самом деле появилась усталость слоя или другая, не менее страшная болезнь? Теперь ни за что нельзя было ручаться. Для чистоты эксперимента, для полной уверенности, что ты не ошибся, надо измерить напряжение на тысячах ячеек восьмого сектора. Но как к ним добраться? Спиливать нижний слой пластмассы, как он сделал на одной плите? Ужасно долгая и трудная работа. А потом что? Подпаивать тончайшие выводные проводнички ко всем ячейкам? Нужны месяцы и десятки людей, чтобы это осуществить.

Сразу перед глазами его возникло развороченное поле, плиты, уложенные штабелями, и Чибисов, приехавший в составе комиссии. Она должна сделать кое-какие организационные выводы. В самом деле, разве человек, у которого нет ученой степени, может возглавлять лабораторию? Вот вам результат налицо.

«А не послать ли телеграмму, чтоб мои сотрудники проверили? Потом еще на завод… Невозможно. И Чибисов и тот другой, из лаборатории термогенераторов, воспользуются моей неудачей, раструбят по всему институту… Нет, нет… Курбатов бросился к шкафу и взял оттуда еще одну плиту «К-8». — Я сам ничего не знаю…»

Он долго распиливал ее — надо вскрыть выводы от ячеек. Затем, задыхающийся от нервного и физического напряжения, положил плиту на лабораторный стол.

Ячейки слепли.

Курбатов выключил дугу. В лаборатории сразу стало темно, хотя и горел верхний свет. Глядя сквозь синее окошечко на остывающие угли, он сидел, бездумно отдыхая. Наконец боль в глазах утихла, можно было различить на столе и плиту, и приборы, и лабораторный журнал, в который он по привычке записал номера испорченных ячеек.

Чуть скрипнула дверь. Вошла Лидия Николаевна. Платье на ней было зеленое, но сейчас, после яркого света, Курбатову оно показалось розовым. Остановившись у порога, Лида спросила:

— Можно, Павел Иванович?

— Да. — Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Лида помедлила, неслышно прошла к столу, рассеянно с места на место переставила пробирки.

— Анализ готов.

— Какой анализ? Ах, этот…

Чувствуя неловкость, Лида хотела было уйти, но Курбатов ее остановил.

123